Как с этим бороться?

Каковы же возможные пути, средства и формат противодействия этой глобальной угрозе? Ответ (и только теоретический, умозрительный), лежит, как представляется, сразу в нескольких плоскостях.

В первую очередь, необходим закрепленный в договорном порядке на международном уровне отказ от двойных стандартов применительно к терроризму, его использования в качестве элемента «негативной дипломатии», инструмента реализации геополитических и локальных задач. Пример зимы 2001–2002 гг., когда США боролись в Афганистане с террористическими организациями «Аль-Каида» и «Талибан», прибегнув при этом к помощи других негосударственных военизированных формирований, по своим формальным параметрам попадающих под определение террористических, лишний раз подтверждает сохранение этой актуальной дилеммы.

Параметрами успеха в контексте решения проблемы терроризма на национальном уровне (отдельно взятых стран) могли бы стать — консолидированное общество, сильная государственная власть, меры по информации и упреждению со стороны специализированных ведомств, разумное сочетание силового компонента с позитивными мероприятиями (политический диалог, расширение образования, ликвидация социально-экономического неравенства, и других питательных факторов терроризма), развитие международного взаимодействия на глобальном, региональном; локальном уровнях.

В современных условиях возрастает значение силового компонента, ориентированного на борьбу с терроризмом. Необходим ускоренный и масштабный концептуальный пересмотр степени и параметров угрозы, и выработка практических мер противодействия, — своего рода очередной этап «революции в военном деле». Боевые действия XXI века применительно к противоборству с негосударственными военизированными системами, структурами и формированиями будут вестись на основе иного алгоритма, — алгоритма асимметричной войны, обновленного баланса оперативной необходимости и политической целесообразности, с сочетанием традиционных (конвенциональных) военных средств, мощного информационного компонента, экономической, финансовой и ряда других составляющих. Такое видение уже находит отражение, например, в перспективной концепции строительства ВС США Joint Vision 2010, или проекте новой военной доктрины Российской Федерации. Необходимы также скоординированные, эффективные действия специальных служб и правоохранительных структур, ведущих свои «теневые» и «нишевые» войны.

Однако, война против терроризма – это не только, и быть может даже, не столько реализация силы. Применением высокоточного оружия и спецназа можно (хотя и непросто) блокировать последствия терроризма, но не устранить саму причину. На самом деле, война против терроризма — это война с бедностью, болезнями, безграмотностью. Это — обновленный в складывающихся условиях потенциал прав и свобод личности, плюрализма, политической толерантности, религиозной веротерпимости.

Необходимо, несмотря ни на что, изыскивать и находить формы диалога и взаимодействия цивилизаций. Поняв при этом, что религия становится источником духовного измерения жизни, или же источником репрессивного мракобесия, основанного на упрощенных формулах и выводах (кто не с нами, тот против нас), или же источником обоснования законности любых форм насилия, не сама по себе, а в зависимости от внешних обстоятельств, о которых говорилось выше. Поняв, что мусульмане, живущие по состоянию на 2002 г. в 1423 году хиджры, и представляющие 18% населения Земли не только в ареале основного расселения, но и в многомиллионных сплоченных диаспорах от Копенгагена до Ванкувера, к 2025 г. будут составлять полноценных 30%. Каким должен быть такой «диалог цивилизаций», не знает, наверное, никто. Однако то, что единственной альтернативой ему будет столетняя изнурительная мировая война, понимают уже многие. И что тогда для живущих сейчас, из того, что все войны когда-нибудь кончаются…

Насколько реально воплощение всего сказанного выше? Опять же, никто не знает…